Теория и практика работы со вторичным отказом от детей в принимающих семьях

Теория и практика работы со вторичным отказом от детей в принимающих семьях

Выступление «Теория и практика работы со вторичным отказом от детей в принимающих семьях» на Круглом столе «ВОЗВРАТ приемного ребенка из замещающей семьи: завершение и новое начало» 25-26 сентября 2015 г. Организатор - Ресурсный центр помощи приемным семьям с особыми детьми Благотворительного фонда помощи детям-сиротам «Здесь и сейчас» http://detivokrug.ru/

Автор - Т.В. Павлова, руководитель АНО «СПС Близкие люди», детский и семейный психолог.

1. Алгоритм сопровождения семьи с риском отказа от ребенка.

Даже у посторонних слушателей тема вторичного возврата вызывает огромный спектр чувств, что уж говорить о людях, которым приходится быть к этому причастными. Семья, дети, знакомые такой семьи, родственники и специалисты - круг вовлеченных довольно широк. Специалисты - тоже люди, и на практике очень часто в отсутствии четкого понимания того, что же такое вторичный возврат и как с этим можно обращаться, специалисты ориентируются только на свой жизненный опыт и убеждения. К сожалению, при всей остроте вопроса практических материалов на эту тему действительно крайне мало. И все сводится к одному из традиционных русских вопросов «Кто виноват»? (Ответ для семьи и ребенка в ней, нуждающихся в поддержке и помощи, обычно - «вы виноваты», либо «ребенок виноват»). Второй традиционный вопрос «Что делать?» обычно не стоит, так как делается обычно одно - возврат. Отдельной строкой иногда следует вопрос: «Стоит ли поддерживать отношения ребенка с бывшими принимающими родителями?»

Со стороны кажется, что работа с возвратом не имеет алгоритма, так как каждая ситуация индивидуальна и требует индивидуального подхода. Это отчасти так. Но я с удивлением вынуждена констатировать тот факт, что желание каждый раз изобретать велосипед распространено и среди тех, кто обязан по роду своей деятельности помогать в ситуации острого кризиса. На мой взгляд, оказывать помощь в кризисе, не имея четких целей собственной работы, неправильно и опасно в первую очередь для самого помогающего специалиста. И вполне возможно алгоритмы все же имеются, просто не всегда озвучиваются. Не претендуя на единственно верный способ решения данной проблемы, хочу поделиться своими наработками на эту тему. Я буду описывать ее со стороны Службы сопровождения. Так как функции и алгоритмы работы других организаций могут быть иными и лежат за рамками данной статьи.

Итак. Первое, с чем мы столкнемся, пытаясь погрузиться в пучину страстей по возвратам — это бесконечное смешение установок, целей, способов и более того ценностей работы. Психологи спорят с педагогами, специалисты опек с психологами, опытные родители с другими родителями и т.д.

Мне кажется, с самого начала очень важно понимать, что мы вообще делаем и разделить два разных вида деятельности: СОПРОВОЖДЕНИЕ семьи и ПСИХОТЕРАПИЮ семьи. При этом, желательно хорошо понимать также степень собственных компетенций и ответственности. Что, в принципе, всегда полезно.

Теперь снова вернемся к началу и осознаем тот факт, что за понятием «отказ», на самом деле нет единой картины. Если подходить формально, то «отказом» можно было бы считать действие — передачу ребенка из принимающей семьи под опеку государства. Но если мы говорим только о действии, то система сопровождения и помощи мало что может предложить семье (как системе). Только противодействие, давление, уговоры, осуждение. Ну или, как вариант, завершение начатого действия - органы опеки и попечительства примут документы и ребенка «на баланс». А с семьей расторгнут отношения. В такой модели поддерживать отношения с бывшей семьей не надо. Да и не понятно как. И члены семьи и оставленный ими ребенок здесь выступают как некие объекты («объект-объектные отношения»). «Приняли, поместили, переместили, рассчитали цену вопроса». Так, как будто речь идет не живых людях, и даже не о взаимодействии двух систем (государственной) и семейной, а о каком-то конструкторе. Где детали можно произвольно комбинировать, соединять и разъединять. И им, деталям, ничего не будет. У них нет права голоса, так же как нет чувств. И если семья разваливается, то это потому, что деталька неправильная. Такая постановка вопроса на самом деле встречается очень часто, так как тесно бывает связана с властными отношениями и выполняет, помимо всего прочего, очень важную функцию - она защищает специалиста от соприкосновения с собственными сильными чувствами. Бережет от выгорания. Но она же ведет к профессиональной деформации. Осознав у себя такие тенденции, важно обратиться за супервизией.

Предположим, что семья не привела ребенка с узелком на порог детского дома, а все же обратилась за помощью в Службу сопровождения или Центр по работе с семьей. Зачем-то она это сделала? В данный момент специалисту Службы вовсе не обязательно быть профессиональным психологом. Но психологу гуманистического толка привычнее и понятнее будет то, что я буду описывать ниже.

На практике мне приходилось много работать с семьями, которые озвучили «отказ» - а именно намерение вернуть ребенка - либо в опеке либо на приеме у консультирующих специалистов. Кто-то уже осуществил отказ, и ребенок не живет совместно. Кто-то доведен до отчаяния и подумывает об этом. Но если семья пришла к специалисту, возможно что-то еще держит их вместе? Что? Даже если принимающий родитель решил не жить вместе с ребенком, это все же не просто прихоть. За этим решением стоят переживания сильных чувств - страха, беспомощности, паники и отчаяния, разочарования. Стоят попытки что-то предпринять. Иногда эти попытки со стороны выглядят очень деструктивно и даже жестоко, так же как и попытки ребенка приспособиться к ситуации или уж совсем оторваться от семьи. Так вот, если мы рассматриваем «отказ» не как действие, а как состояние семьи и ребенка, тогда есть поле для взаимодействия и помощи. Тогда мы можем работать с отказом как с переживанием (состоянием, намерением, тем, что эмоционально наполняет движение).

Если строить свое взаимодействие с семьей исходя из этого, то озвучен или нет отказ, подписаны или нет бумаги, что говорит взрослый про своего ребенка, какие психологические травмы есть у обоих - важно, но не сейчас. Важно понять: «здесь-и-сейчас» к вам пришло переживание. Настолько сильное, что действия могут быть любыми - противоречивыми, деструктивными или наоборот - очень выверенными и точными. Резкие движения со стороны помогающих служб, например, оформление документов на передачу ребенка здесь не полезны.

Сейчас самое время вспомнить о том, что мы поставили сопровождение в приоритет перед терапией. И пытаемся выстроить структуру сопровождения. И вот почему. Именно здесь у психологов, как мне кажется, начинается ситуация неуверенности и отсутствия алгоритмов. Так как в зависимости от школы, задачи психолога и его методы будут разными. Например, если мы будем говорить о работе в логике семейно-ориентированного подхода - то можно говорить о терапии кризисов семейной системы, в логике гештальта - работе на повышение осознанности и принятии ответственности взрослым, в экзистенциальном - о создании опоры, в нарративном - о создании и поддержании альтернативной истории. На самом деле, способ будет не столь важен. Принять то, что психотерапия тоже лишь способ, бывает не легко. К сожалению, не так уж редко, специалисты-психологи подвержены стремлению протерапевтировать все, до чего можно дотянуться.

Для меня это очень важный момент.

Я считаю, что если речь идет о кризисе возврата - ребенок находится в опасности, он может потерять семью, здоровье, а иногда и жизнь. То личная психотерапия ответственного за него взрослого, особенно глубокая, с открытием детских травм и недостаточным их контенированием, опасна на этом этапе сопровождения. Так как такая внутренняя работа требует большого ресурса. А человек, который пришел с идеей возврата ребенка - как раз испытывает недостаток этого ресурса. Психотерапия личностного роста может длиться годами, но ребенок не может столько ждать. Пока родитель помудреет и дозреет. Ребенок может и не дожить до этой мудрости. На данном этапе я всячески приветствую только работу на ресурс родителя. Любыми средствами и подходами. Осуществить ее может и психолог, и просто человек с уважением и вниманием относящийся ко всем участникам процесса. Например, идея о том, что родителю просто надо для начала дать возможность высыпаться вместо сеансов терапии, не вызывает у меня священного ужаса. Всему свое время.

На этом же этапе неизбежно встает вопрос, кому помогать - ребенку или семье? Если мы работаем в системе защиты детства, то ответ часто уже определен - получатель помощи ребенок. А семья как будто выпадает из поля и рассматривается как объект удовлетворения нужд ребенка. Мне лично такой подход не нравится. Я за объективность. Понимая, что ребенок слабее и уязвимее, важно помнить, что и взрослый тоже человек, и что в семье могут уже быть и другие дети тоже, чьи интересны должны быть учтены. Я придерживаюсь убеждения, что помощь ребенку зачастую невозможна без помощи его матери, даже если эта мать приемная. Так что первичная цель сопровождения будет такой: сохранить ребенка в семье, если это возможно («возможно» мной понимается как бонусы от проживания выше рисков от оставления).

Ниже хочу поделиться с вами некоторыми принципами работы нашей Службы сопровождения, на них построен дальнейший алгоритм работы. У меня есть идея, что без них этот алгоритм, возможно, и не будет работать. Каждый принцип выстрадан мной и коллегами, последний особенно любим.

Принципы работы Службы сопровождения принимающих семей «Близкие люди»:

Идеологические:

  • Ребенок должен жить в семье так долго, насколько это возможно (с учетом естественного взросления и необходимой сепарации). Если ресурсы семьи исчерпаны, то сохранять с ней связь (кроме случаев, когда это может представлять реальную угрозу для его здоровья (в том числе психического).
  • Привязанность имеет важное значение. Привязанность родителя к ребенку тоже.
  • Приемный родитель не идентичен кровному, но это не означает, что он не должен испытывать родительских чувств по отношению к ребенку. Мы стремимся, чтобы родитель был родителем, а не воспитателем по найму, даже если он получает деньги за воспитание ребенка.
  • Мы против бесконечного перемещения детей по учреждениям и семьям.
  • Хороший родитель умеет не только держать, но и отпускать. Служба не решает, когда и как это должно происходить. Но не поддерживает отношения, направленные на эксплуатацию ребенка родителем.
  • Служба не проводит отбор родителей. Мы стремимся, чтобы кандидат или родитель получил новый опыт и новую мотивацию для взвешенного решения по вопросам, связанным с приемным ребенком. Заключение о готовности или неготовности кандидатов стать приемным родителем или вопрос о целесообразности нахождения ребенка в данной семье лежит в компетенции Органов опеки и попечительства, а не Службы сопровождения.
  • Ответственность за ребенка несут родители. (Принимают решения, касающиеся ребенка и воплощают их в жизнь.) Служба несет ответственность за то, чтобы вовремя и грамотно помогать им в их труде.
  • Ребенок имеет право знать свою историю. Но только ответственный за него взрослый может решать, когда и как ему о ней рассказывать. Служба может помочь родителю организовать такой разговор, а также предоставить ему полезную информацию.
  • Попавший в поле зрения Службы ребенок остается в нем, даже если вынужден покинуть принимающую семью. У каждого ребенка должен быть кто-то, кто хотя бы помнит, что он есть, волнуется за него и помогает ему быть в этом мире. Иногда специалист ничего не может сделать во внешнем поле. Но мы считаем небезразличное отношение важным и имеющим значение.
  • Мы признаем, что ребенок более уязвим, чем взрослый. (Это не мешает нам работать с семьей системно, но должно удерживаться в памяти специалистов при оказании социального сопровождения.)
  • Основным заказчиком (клиентом) службы является семья (не орган опеки, не кто-то из членов семьи отдельно) (кроме особо оговоренных случаев).
  • Служба работает по запросу клиента.
  • Служба работает в социуме, максимально расширяя партнерство с имеющимися на месте ресурсами и другими службами. Все вмешательства открыты и происходят с вовлечением и информированием родителя (кроме случаев, когда это сделать невозможно).

Профессиональные принципы и безопасность:

  • Мы уважаем Этический кодекс психолога и придерживаемся этого кодекса.
  • Клиент имеет право на конфиденциальность в определенных границах. Его история используется бережно и с его согласия. Происходящее на терапии не рассказывается не включенным в процесс лицам.

Особые случаи:

  • Если в процессе работы специалист выясняет, что ситуация может представлять опасность для жизни и здоровья ребенка, то он обязан как можно быстрее сообщить об этом ответственному за ребенка лицу, а также руководителю Службы и инициировать общее собрание, для принятия решения о дальнейшей помощи. Специалист также должен обратиться к своему супервизору для получения поддержки.
  • Если ситуация критична и не терпит отлагательства, никакие другие приоритеты, кроме защиты жизни, не действуют. Ситуация должна быть раскрыта ради обеспечения безопасности ребенка или любого другого члена семьи.
  • Специалист - тоже человек. Он имеет право на ошибку и право на собственные границы. Специалист может отказаться от клиента, но обязан завершить свою часть работы и добросовестно передать клиента коллеге. Клиент имеет право на честность.

Более подробно можно ознакомиться с принципами нашей работы на сайте
adopt-help.ru.


АРХИВ ПО МЕСЯЦАМ