Татьяна Тульчинская: «Единственное, что я хотела бы получить от государства, — отставку Павла Астахова»

Татьяна Тульчинская: «Единственное, что я хотела бы получить от государства, — отставку Павла Астахова»

Автор: ЮЛИЯ ЧУЧАЛОВА.

Директор благотворительного фонда помощи детям-сиротам «Здесь и сейчас» Татьяна Тульчинская — о проблемах в области защиты детства, о том, как как её фонду удалось повысить профессиональный уровень и о типичных ошибках российских НКО.

Татьяна Тульчинская. Фото с сайта http://iamhuman.ru/

— Татьяна, расскажите, пожалуйста, об истории фонда «Здесь и сейчас», об основных направлениях его работы.

— Организация существует с 2005 года. Создавалась сначала как фонд адресной помощи. К тому моменту я уже довольно давно работала в теме сиротства, но тут я переключилась на регионы, где тогда, конечно, было большое количество материальных проблем. С этого мы и начали, как и большинство организаций, работающих в этой сфере.

Но довольно быстро отошли от темы материальной помощи как от главной, поскольку выяснилось, что это мало что меняет. Не то чтобы мы от нее отказались принципиально, просто сфокусировались немного на другой деятельности, на социальных сервисах.

Постепенно у нас образовались два основных направления. Первое — социальная адаптация детей, которые живут в учреждениях. Это довольно большая программа. Она включает в себя и работу непосредственно с детьми, и выезды, и лагеря, и краткосрочные каникулярные программы, и индивидуальное сопровождение, и впоследствии работу с выпускниками. Второе большое направление — поддержка приемных семей, которые взяли на воспитание детей с особенностями развития.

Также мы оказываем точечную помощь, связанную с лечением, покупкой вещей первой необходимости.

У нас работают профессиональные психологи, есть и люди в штате, и те, кого мы привлекаем на проекты. Мы проводим тренинги, семинары, индивидуальные психологические консультации.

— Какими достижениями фонда «Здесь и сейчас» вы больше всего гордитесь?

— Я считаю, что одно из самых больших наших достижений, – мы смогли разработать совершенно уникальные методики. То, что делают наши специалисты ресурсного центра по поддержке семей с особыми детьми, не делает никто. Есть много специалистов, которые работают в этой теме, и среди них есть совершенно блестящие, признанные авторитеты типа Людмилы Петрановской – она вообще недосягаема. Но мы нашли такую нишу, внутри которой мы уникальны.

Речь идет о комплексном сопровождении приемных семей с особыми детьми. Свидетельством этого признания является, в первую очередь, то, что мы уже два раза подряд получали субсидию от Министерства экономического развития именно на транслирование своего опыта. Наши девчонки летают с этой программой по всей стране, вплоть до Благовещенска, работают и с НКО, и государственными организациями, и с органами опеки.

— Ваш фонд участвовал в программе британского благотворительного фонда Charities Aid Foundation (CAF) «Точки роста», направленной на профессиональное развитие и финансовое укрепление НКО в России. Какие проблемы и задачи ваш фонд хотел решить, участвуя в этом проекте?

— Основной задачей было изменить внутреннюю структуру организации. В тот момент мы пришли к пониманию того, что в фонде теперь будет все немного не так, как раньше. И это понимание надо было соотнести с фактической структурой, штатным расписанием, должностными обязанностями, системой отчетности. Программа пришлась как нельзя кстати, потому что мы небольшой фонд, у нас много всякой текучки. У нас что-то происходит, а отрефлексировать все это не хватает времени. И благодаря этой программе мы такие силы и внутренние ресурсы в себе нашли.

Нам очень важно было определиться и с миссией, и со стратегическими задачами, а главное – сделать так, чтобы все наши сотрудники понимали, что с организацией происходит.

— Что вы узнали нового благодаря этой программе, каких результатов удалось добиться?

— Мы нарисовали стратегию на пять лет вперед. Те два направления, которые я определила, выделились в ходе стратегической сессии и были наполнены целым рядом подпрограмм и проектов. И теперь структура фонда очень понятная. Это более чем упростило для нас координацию работы внутри фонда – систему планирования, отчетности. А раньше у нас было кто во что горазд. Сейчас мы все это привели к единообразию. Стало гораздо проще и удобнее, а главное — люди, которые у нас работают, четко понимают наши ценности, цели, как построена работа, каковы условия сотрудничества с нами. Это тоже важно.

— Вы хотели бы еще раз принять участие в такого рода проекте?

— Безусловно, потому что организация развивается постоянно. Если она прошла какой-то этап, это не значит, что и дальше все будет прекрасно. Все время надо что-то менять. Мы поменяли сайт, стали работать в соцсетях, чего раньше не делали. Мы изменили собственное позиционирование. И конечно, мне хотелось бы и дальше иметь ресурсы, чтобы вкладываться в оргразвитие. Это важно, это необходимо все время. Это не разовая история.

— Появление фонда в соцсетях дало какой-то результат?

— Да, конечно. Дело в том, что мы не волонтерский фонд. У нас волонтеров не очень много, они есть и очень нам помогают, но в основном у нас работают профессионалы. Но те люди, которые помогают, в том числе читая про нас в соцсетях, тоже очень важны.
В любом случае надо соответствовать времени.

— Есть ли у вас проблемы с финансированием?

— Я бы не сказала, что у нас есть проблемы. Но у нас есть задачи, которые мы решаем. Основная задача – развитие массовых частных пожертвований. Мы организация сервисная, и наша фандрайзинговая стратегия всегда была такой, что мы старались ориентироваться на корпоративных и на крупных частных доноров. Мы собираем деньги не на лечение, не на протезы, а на зарплаты, аренду, накладные расходы. На такие вещи, конечно, с миру по нитке не собирают.
Тем не менее, мы стали гораздо более активно развивать частные пожертвования, и в идеале хотелось бы создать систему рекуррентных платежей. Пока мы еще не сделали этого, но я пытаюсь этого добиться.

— А с крупными спонсорами у вас все стабильно?

— Пока да. Я бы не сказала, что вижу сейчас какую-либо негативную тенденцию.

— Как вы привлекаете своих спонсоров?

— На эту тему роман написать можно. Если мы говорим про крупных доноров, то это всегда личное общение, по-другому никак. Это только личные контакты через друзей, друзей друзей и так далее. Нужно искать к человеку очень личный подход. Если его не будет, ничего не сработает. А дальше уже все зависит от вашего таланта.

— Некоторые НКО отмечают, что зачастую спонсоры не любят давать деньги на профессиональное развитие таких организаций. Как их убедить, что это жизненно необходимо для НКО?

— Не то чтобы не любят. Просто доноров, которые готовы на это давать деньги, значительно меньше. Но есть определенная категория спонсоров, которые готовы. Например, JP Morgan же дал средства фонду CAF на программу «Точки роста». Их особо никто не уговаривал. Они сами поняли, что это правильно. Поэтому совершенно нет такой задачи всех доноров переуговорить с одного на другое. Была, есть и будет такая ситуация, что тех, кто дает на оргразвитие, значительно меньше. Это нормально и, наверное, правильно.

Фонд CAF – прекрасный фонд. Они наше всё. Они появились в России очень рано, имеют потрясающую репутацию, они стабильны, уникальны по-своему, и они умеют разговаривать с донорами. Но если бы JP Morgan не был внутренне к этому готов, их не уговорил бы даже CAF.

— Какие проблемы сегодня являются наиболее острыми для вашего фонда?

— Проблемы те же, что и у всех. Это, например, закон об иностранных агентах. Пока нас никто не трогал, мы не подходим под эти критерии, так как являемся благотворительной организацией. Но мы не знаем, чего ждать, и мы не чувствуем себя защищенными в этом смысле.

А кроме того, проблемы есть с карточками, все эти санкции… У нас деньги лежат в банке, который не попал ни под какие санкции, но бог его знает, что там произойдет. То есть проблемы у нас сейчас те же, что и у всей страны. Ничего специфического я бы не назвала.

Если говорить о вещах, более удаленных от политики, то у нашего фонда проблема состоит в том, что запрос к нам уже почти превысил тот объем помощи, которую мы в состоянии оказывать. И это очень печально. Непонятно, что с этим делать. Мы развиваемся, но надо кратно увеличивать темпы, а мы не можем. Нельзя разом взять и удвоить бюджет. А с другой стороны, есть проблема кадров. И если даже предположить, что на нас вдруг свалится миллион долларов, то даже при наличии этого миллиона я не буду знать, где взять столько специалистов, сколько мне надо, потому что их в принципе нет. Их сначала надо вырастить, выучить и так далее.

То, что к нам обращаются, — это очень здорово. Это свидетельствует о том, что мы все делаем правильно. Но с другой стороны, скоро мы вступим в ту ситуацию, когда будем вынуждены ставить людей в лист ожидания, что, конечно, не вдохновляет.

— Каких кадров не хватает фонду «Здесь и сейчас»?

— В первую очередь, специалистов по работе с детьми – коррекционных психологов, социальных работников. Их очень мало.

— А почему – зарплаты маленькие?

— Зарплаты, конечно, маленькие. Но дело даже не только в зарплатах. Тому, что нам надо, практически нигде не учат. Можно получить базовое образование коррекционного психолога, но чтобы работать у нас, нужно дополнительно походить много куда, а главное – набраться полевого опыта. Специалистов надо выращивать, а времени на это нет. Это проблема вечная.

— Как вы взаимодействуете с государством?

— Государство – это многоголовая гидра, и всё зависит от того, с какой именно частью государства в данный момент взаимодействуешь. Даже органы опеки бывают очень разные, в зависимости от того, какой конкретно человек там сидит. Так, вообще-то, быть не должно. Должна работать система, а у нас она не работает. У нас, если есть в опеке прекрасная тетя Маня, значит всё будет отлично, а если там сидит какая-нибудь жуткая тетка, то и жизни никому не будет. Это касается и всех остальных структур.

Вот президентский грант для НКО – уже давно никто в эти игры не играет. Там и система распределения ужасно непрозрачная, и вопросов к нему очень много. Собственно, из приличных организаций в этом конкурсе уже давно никто ничего не получает. Более того, ситуация уже такая, что неприлично оказаться в списке получивших. Это даже дурным тоном считается. А вот Министерство экономического развития со своим конкурсом — они прямо-таки на высоте, они молодцы.

— Есть ли какие-то барьеры, созданные государством и мешающие вашей работе, которые бы вам хотелось убрать?

— Нам хотелось бы, чтобы нас поддерживали, чтобы нам помогали. Например, у нас совершенно нет никаких налоговых льгот для корпоративных доноров. Если физическое лицо еще может получить вычет, то корпоративный донор — нет. Я думаю, что мы к этому не придем никогда. Чтобы наше государство разрешило какие-то налоговые льготы – не верю. Хотя было бы прекрасно.

А вообще, лучшее и практически единственное, что я хотела бы получить от нашего государства, — это отставку Павла Астахова (уполномоченного при президенте РФ по правам ребенка – прим.). Вот если хотя бы его от нас уберут, уже будет счастье. Потому что это человек, который не заинтересован ни в чем, кроме личного пиара. И он мешает просто со страшной силой, это демагог, причем злонамеренный. Он периодически выступает с какими-то декларациями, не имеющими никакого отношения к действительности, которые очень сильно портят «поляну». Все его заявления на тему того, что мы за пять лет закроем все детдома – это в чистом виде популизм, не более того. А потом в регионах начинается кампанейщина по закрытию детских домов. Кому это надо?

— Вы сейчас наблюдаете такую кампанейщину?

— Конечно, и очень жалко, потому что закрываются лучшие учреждения. Я очень даже за то, чтобы дети передавались в семьи, это моя работа. Но если их действительно передают в семьи, а не отправляют в какой-нибудь соседний интернат системы «казарма». Потому что закрывают учреждения маленькие, семейного типа, ухоженные – те, которые являются более предпочтительными. При том что у нас, слава Богу, наконец-то принято новое положение, в соответствии с которым дети-сироты должны жить в малых группах. Но всё равно эти малые группы могут быть внутри большого учреждения.

Нет такого закона, который бы противодействовал закрытию маленького учреждения на 12 человек, его можно закрыть легко.
И такие ситуации сплошь и рядом. Например, из тех учреждений, с которыми мы работаем, закрыли Октябрьский детский дом в Ярославской области, на очереди Солигаличский. Очень обидно.

— Что вы можете сказать о результатах применения закона, запретившего американцам усыновлять российских сирот?

— Результаты плачевны. Кто-то уже умер из числа тех детей, которые ждали отправки на Запад. Несколько человек. Многие лишились шанса на семью, потому что здесь их, конечно, не усыновят. Кого-то усыновили, но неизвестно, насколько это хорошо получилось. Закон людоедский.

Отечественное усыновление, конечно, развивается. Но эта тенденция складывается суммарно из усилий общественных организаций и усилий государства. И не очень понятно, чьих усилий здесь больше. Мы выступаем за осознанное семейное устройство. Государство больше действует нахрапом: повысим пособия – разберут. Это, конечно, не здорово.

— Существует серьезная проблема возвратов усыновленных сирот. Почему это происходит?

— Люди просто не понимают, что они делают. Они ведутся на эту пропаганду, на пособия. Есть люди, которые совершенно открыто, цинично говорят о том, что они берут детей, потому что платят деньги. Есть люди, которые не столь циничны, но просто не понимают, во что они ввязываются. Потому что пропаганда говорит, что это легко. Но это нелегко.

Конечно, плюс то, что сейчас ввели школу приемных родителей. Но возникает вопрос: а достаточно ли у нас специалистов, чтобы преподавать в этой школе, по какому принципу они будут лицензироваться? У нас очень большая страна и очень мало специалистов. В одну секунду это все не решить.

— Какие советы по профессиональному развитию вы бы дали своим коллегам из других НКО, от каких ошибок предостерегли бы?

— Ошибок у НКО очень много, потому что они не склонны к стратегическому планированию – ни к содержательному, ни к финансовому. Количество организаций, у которых есть финплан, можно посчитать по пальцам одной руки. А это не мешало бы.

Я – за системность во всем. Это самый главный совет. Не надо впадать в иллюзию того, что только то обстоятельство, что мы делаем какое-то хорошее дело, уже само по себе обеспечивает нам успех.

Некоммерческая сфера так же, как и бизнес, требует очень серьезного администрирования и менеджмента. И менеджмент некоммерческой сферы не менее сложен, чем в бизнесе. Этому надо учиться, это надо признавать, принимать и настраиваться на это как на серьезную, планомерную, долгосрочную работу. Тогда будет проще.


Это интервью — в серии бесед с представителями НКО, получивших поддержку по программе «Точки роста».

«Точки роста» — комплексная программа CAF, которая существует с 2009 года и направлена на поддержку организационного развития НКО. В 2012-2015 году она реализуется при софинансировании ЕС, Фонда Ч.С. Мотта и JP Morgan Philanthropy Foundation. Некоммерческие организации участвуют в образовательных семинарах, пользуются консультационной поддержкой специалистов CAF Россия и получают финансирование на реализацию своих проектов. Главное условие программы заключается в том, что НКО не могут тратить полученные средства на работу с конечными благополучателями: все деньги нужно использовать на собственное развитие и укрепление, чтобы стать устойчивее и в будущем иметь возможность лучше и эффективнее помогать своим целевым группам.

В 2013-2014 гг. в рамках программы «Точки роста» свои концепции организационного развития и достижения финансовой устойчивости, разработанные в рамках программы, воплощали в жизнь 22 НКО из разных регионов.

Сейчас, когда многие проекты уже завершились, а другие подходят к концу, мы решили поговорить с руководителями НКО и проектов о том, что дала им программа, и как она отразилась на их основной работе.

Источник ФИЛАНТРОП

| Интервью, Фонд

АРХИВ ПО МЕСЯЦАМ